Не бойся тропы отвесной / Стихи / Людмила Татьяничева.

К 105-летию
со дня рождения Л.К. Татьяничевой

Право писать о высоком и вдохновенном — дано ли оно каждому в дар или его ещё нужно заслужить?
Складывать правильные слова в строки могут многие, а вот добиться того, чтобы каждая из них звенела чистой искренностью, удаётся единицам.

...Ни смерти не страшусь,
Ни угасанья.
Уйдём в огонь,
Рождённые огнём.
И даже в час
Последнего прощанья
В своей любви мы
Жизни присягнём.
Мы скажем ей,
Что даже смерть
Не в силах
Стереть наш след
Метелями зимы.
Ведь после нас
Останется Россия,
А это значит,
Что бессмертны мы!

Эти строки принадлежат перу Людмилы Татьяничевой, большого русского поэта советской эпохи. Она жила так, как писала, — трудолюбиво, высоко и светло.

 

Я рыла доты,

Строила заводы

И в зелень одевала пустыри.

С народом вместе прожитые годы

За мною встали,

Как богатыри.

Да, я не знала праздности и неги,

Но оттого не стала я бедней.

И то, что я живу без привилегий,

Считаю привилегией своей.

«Источником яркого света  каждая станет душа...»

Право писать о высоком и вдохновенном — дано ли оно каж­дому в дар или его ещё нужно заслужить? 
Складывать правильные слова в строки могут многие, а вот добиться того, чтобы каждая из них звенела чистой искренностью, удаётся единицам. 

Может быть, эта мысль не нова, 
Но веку она под стать. 
Я признаю только те слова, 
Что делом готовы стать. 
Те, что друзьям и врагам не лгут. 
Метят не в бровь, а в глаз. 
Если такие слова и умрут, 
Умрут они позже нас. 

Эти строки принадлежат перу Людмилы Татьяничевой, большого русского поэта советской эпохи. Она жила так, как писала, — трудолюбиво, высоко и светло. 

Я рыла доты, 
Строила заводы 
И в зелень одевала пустыри. 
С народом вместе прожитые годы 
За мною встали, 
Как богатыри. 
Да, я не знала праздности и неги, 
Но оттого не стала я бедней. 
И то, что я живу без привилегий, 
Считаю привилегией своей. 

Людмила Константиновна Татьяничева родилась 19 декабря 1915 года в городе Ардатове Симбирской губернии (ныне Республика Мордовия). Суровые годы выпали на её детство: революция, гражданская война, голод. В возрасте трёх лет девочка потеряла отца, а ещё семь лет спустя после неудачной операции ушла из жизни мама, сельская учительница. Оставшись круглой сиротой, Людмила едет в Екатеринбург, к дальним родственникам Кожевниковым. Весь её нехитрый скарб уместился в маленьком фанерном чемоданчике... 
Глава семьи Константин Рафаилович преподавал физику, очень гордился своей профессией, а ещё он много путешествовал по Уралу. Брал названную дочку с собой, открывая ей богатство и красоту уральской природы, которую Людмила полюбила на всю жизнь. Его жена, Мария Александровна, учительница литературы и русского языка, помогала девочке полюбить художественное слово. «Книжные шкафы в моём новом доме ломились под тяжестью книг, и я всё своё время, остававшееся от школьных занятий, отдавала чтению», — вспоминала Татьяничева. 

Интересно, что судьба ещё в детстве свела Людмилу с Павлом Петровичем Бажовым — его сын учился с ней в одном классе. Познакомившись с ранними стихами девочки, ещё неумелыми, Бажов прямо сказал, что стихи пока похвалить не может, но подчерк­нул: «Есть в тебе живой огонёк, не гаси в себе первые искорки». 
После окончания семилетки Людмила пошла работать на вагоностроительный завод ученицей токаря и одновременно училась на рабфаке, после окончания которого поступила в Институт цветных металлов. Про завод она вспоминала с любовью: «Здесь впервые ощутила чувство рабочего товарищества и личной причастности к коллективному труду. И ни с чем не сравнимую радость, когда из куска металла формируется точная деталь, сверкающая стальными гранями». 

Источником вдохновения на всю жизнь стала для неё одна из больших строек века — новый город металлургов у горы Магнитной. 
«Не поехать туда не могла! Ведь Магнитка в те годы для молодого сердца значила не меньше, чем Сибирь для молодёжи шестидесятых годов. 
Встретил Магнитогорск порывистым степным ветром, величавыми силуэтами первых домен и коксовых батарей, весё­лым стрекотом перфораторов, стремительным ритмом жизни. И, конечно, барачным неуютом, бездорожьем, огромными пус­тырями. И первым букетом из серебристого ковыля — травы одичалых земель. 
Зато — всюду молодость...» 

Барак, в котором она поселилась, был одним из центров творческой жизни зарождающегося города. 

Там чуть не каждый мой сосед 
Был журналист 
Или поэт. (...) 
В рассветный час, 
В полночный час 
В бараке том огонь 
Не гас. 

Свою новую жизнь она начала с работы в многотиражной газете «На рельсах гиганта», а затем была направлена в газету «Магнитогорский рабочий». В Магнитогорске написана первая книга стихов, здесь Людмила встретила своего будущего мужа, журналиста и драматурга Николая Смелянского, началось обучение в Литинституте. Поэтическое слово Татьяничевой вдохновляло друзей на новые рабочие по­двиги, придавало сил. 

А потом грянула Великая Отечественная. 
«Последние государственные экзамены в Литинституте наш выпуск сдавал уже во время войны, когда над Москвой выли сирены воздушной тревоги, а многие наши товарищи, наскоро попрощавшись, уходили на фронт и в ряды ополчения. Как я завидовала им! Но дома, в Магнитогорске, ждал пятилетний сын. О фронте нечего было и думать. (...) 
Магнитогорцы по праву считали себя непосредственными участниками великой битвы. Каждый третий снаряд, выпущенный по врагу, изготовлялся из магнитогорской стали... 
Стихи, которые я писала во время войны, были утверждением главной мысли: линия фронта проходит через каждое сердце...» 

Мы из тех, 
Из неплачущих, 
 Люто спорящих с болью, 
Горю подати платящих 
Не слезами, а кровью... 

В дальнейшем судьба Татьяничевой неразрывно связана с литературой. Работала она директором Челябинского областного книжного издательства, ответственным секретарём отделения Союза писателей, ездила по всей стране, помогала литераторам, подготовила немало и собственных книг. 
Одна из запоминающихся тем у Татьяничевой — это лири­ка любви, верности и ответственности. Эти стихи переписывались в девичьи альбомы, звучали в солдатских окопах, находили отклик у самых разных людей. Было в них что-то такое, что редко встретишь у других авторов. 

Лирика Татьяничевой строга, прозрачна и требовательна. Впрочем, лирику век не жаловал, на долю Татьяничевой выпали и обвинения в «безыдейности», «ахматовщине», то есть слишком большом внимании к личным чувствам и переживаниям. Но что особенно примечательно, это не сломило её цельного характера. Ни тоска, ни протест, ни фальшь — ни в один из этих тупиков она не ушла. Если современный век не готов принять эту часть её творчества — что ж, она сможет писать о том, что веку нужней, — до поры. Широты её души хватит на всё. 

Всеобъемлющее чувство гармонии позволяло Людмиле Татьяничевой видеть её и в природе, и в отношениях людей, и в творчестве, и в производственных процессах. Она умела писать о многом — с одинаковой глубиной. Нужно воспеть социалистический труд? Хорошо. Будет песня труду — настоящая, из глубины сердца! 

А ты видел, как плавится сталь? 
Как её разливают в ковши? 
Если этого ты не видал, 
То в мартеновский цех поспеши...

Коротко и ёмко, в простых земных образах Татьяничева могла выразить глубокие духовные истины. В некоторых её стихах, казалось бы, нет и намёка на какую-то специальную «философскую» тему, но их смело можно трактовать как образное выражение основополагающих законов бытия. Стоит только прислушаться:

Гора, 
Стройна и смуглолица, 
Задумалась, 
Наморщив лоб. 
Европы с Азией границу 
Гранитный обозначил столб. 
Над ним, 
Друг друга обгоняя, 
Плывут тугие облака. 
Парит орёл, 
Соединяя 
Крылами два материка. 

Убеждённость в том, что только трудом создаётся всё ценное, в том числе и характер человека, находит выражение во многих стихах Людмилы Татьяничевой. Она уверена: без труда не будет настоящего счастья. Одно из стихотворений заканчивается такими строками: 

Ведь если руки опустели, 
То опустеет и душа. 
Металл и тот, 
Коль он не в деле, 
Как хворь, 
Истачивает ржа. 

И конечно же, много, много других стихов о человеческих характерах, строя которые люди строят свою судьбу и судьбу поколения.

Огни Магнитки горели в душе поэта всю жизнь, и сквозь все города и годы уральские леса, горы, озёра оставались для неё храмом.

Когда говорят о России,
Я вижу свой синий Урал.
Как девочки,
Сосны босые
Сбегают с подоблачных скал.
В лугах,
На ковровых просторах,
Среди плодоносных полей
Лежат голубые озёра
Осколками древних морей.
Богаче, чем краски рассвета,
Светлее, чем звёздный узор,
Земные огни самоцветов
В торжественном сумраке гор.
Я сердцем всё это вбирала,
Свой край полюбив навсегда.
Но главная сила Урала —
В чудесном искусстве труда.
Люблю я огонь созиданья
В суровой его красоте,
Мартенов и домен дыханье
И ветер больших скоростей.
Мне дороги лица простые
И руки, что плавят металл.
… Когда говорят о России,
Я вижу свой синий Урал.

За выдающиеся достижения в области советской литературы Л.К. Татьяничева была удостоена Государственной премии РСФСР имени А.М. Горького. Она награждена орденом Октябрьской Революции (в СССР он был вторым по значимости после ордена Ленина), двумя орденами Трудового Красного Знамени, двумя орденами «Знак Почёта» и медалями. В память о поэте в Мордовии и на Урале установлены мемориальные доски, именем Татьяничевой названы улицы и библиотеки и даже одна из малых планет под номером 3517 (открыта в 1976 году в Крымской обсерватории супругами Черных). 

Работала над рукописями Людмила Татьяничева до последних дней, невзирая на тяжёлую болезнь, и звучали в её доме не жалобы — звучали стихи. 

Екатерина Грачёва